... предчувствие гражданской войны. От того же профессора Сергея Медведева, интервью с которым я пеарил пару дней назад.
%20%D0%A1%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B2%D0%B0%D0%B4%D0%BE%D1%80%20%D0%94%D0%B0%D0%BB%D0%B8.%20%D0%9A%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0%20%C2%AB%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%87%D1%83%D0%B2%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D0%B5%20%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9%20%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D1%8B%C2%BB%2C%201936.jpg)
Нас было немного у Белого дома, 30, от силы 50 тысяч, горстка людей на клочке земли среди огромного мегаполиса. С первых минут противостояния меня впечатлял этот контраст: напряжение сил и эмоций в цепях защитников Дома Советов – и безразличие окружающего города... Спустившись в метро, я стал вручать листовки пассажирам, звать всех к Белому дому – но, натыкаясь на равнодушные взгляды, тут же вспомнил бессмертные строки поэмы "Москва – Петушки", когда мятущийся герой возвращается из тамбура в вагон электрички и публика смотрит на него "почти безучастно, круглыми и как будто ничем не занятыми глазами": "Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий – эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса…"
В те дни я узнал, что существуют по меньшей мере две России, что за пределами твоего гражданского горизонта лежит огромная, неподъемная страна, которая не мыслит себя вне рамок государства и живет повседневной жизнью вне политики, идеологии, гражданской этики и, по большому счету, современности... Сегодня раскол проходит по отношению к войне и геноциду украинцев: раскол на меньшинство, которое осознает всю катастрофу происходящего и пытается выразить свой моральный и гражданский протест, гласно или скрыто, – и на большинство, которое прямо поддерживает эту войну или готово её не замечать ради своего душевного комфорта или ради выживания в тоталитарной среде. Размежевание проходит по линии поддержки государства и президента, но по сути своей это раскол по отношению к будущему России и её цивилизационной принадлежности. И с этой точки зрения в стране, подобно торфяному пожару, медленно тлеет гражданская война.
Заканчивается эссе оптимистично. Но, как мне показалось, по части орптимизма автор сам себе не очень верит.
%20%D0%A1%D0%B0%D0%BB%D1%8C%D0%B2%D0%B0%D0%B4%D0%BE%D1%80%20%D0%94%D0%B0%D0%BB%D0%B8.%20%D0%9A%D0%B0%D1%80%D1%82%D0%B8%D0%BD%D0%B0%20%C2%AB%D0%9F%D1%80%D0%B5%D0%B4%D1%87%D1%83%D0%B2%D1%81%D1%82%D0%B2%D0%B8%D0%B5%20%D0%B3%D1%80%D0%B0%D0%B6%D0%B4%D0%B0%D0%BD%D1%81%D0%BA%D0%BE%D0%B9%20%D0%B2%D0%BE%D0%B9%D0%BD%D1%8B%C2%BB%2C%201936.jpg)
Нас было немного у Белого дома, 30, от силы 50 тысяч, горстка людей на клочке земли среди огромного мегаполиса. С первых минут противостояния меня впечатлял этот контраст: напряжение сил и эмоций в цепях защитников Дома Советов – и безразличие окружающего города... Спустившись в метро, я стал вручать листовки пассажирам, звать всех к Белому дому – но, натыкаясь на равнодушные взгляды, тут же вспомнил бессмертные строки поэмы "Москва – Петушки", когда мятущийся герой возвращается из тамбура в вагон электрички и публика смотрит на него "почти безучастно, круглыми и как будто ничем не занятыми глазами": "Что бы ни случилось с моей страной, во дни сомнений, во дни тягостных раздумий, в годину любых испытаний и бедствий – эти глаза не сморгнут. Им всё божья роса…"
В те дни я узнал, что существуют по меньшей мере две России, что за пределами твоего гражданского горизонта лежит огромная, неподъемная страна, которая не мыслит себя вне рамок государства и живет повседневной жизнью вне политики, идеологии, гражданской этики и, по большому счету, современности... Сегодня раскол проходит по отношению к войне и геноциду украинцев: раскол на меньшинство, которое осознает всю катастрофу происходящего и пытается выразить свой моральный и гражданский протест, гласно или скрыто, – и на большинство, которое прямо поддерживает эту войну или готово её не замечать ради своего душевного комфорта или ради выживания в тоталитарной среде. Размежевание проходит по линии поддержки государства и президента, но по сути своей это раскол по отношению к будущему России и её цивилизационной принадлежности. И с этой точки зрения в стране, подобно торфяному пожару, медленно тлеет гражданская война.
Заканчивается эссе оптимистично. Но, как мне показалось, по части орптимизма автор сам себе не очень верит.